Колин ферт интервью на русском языке. Колин Фёрт: «Женщины считают меня безупречным

Колин Ферт

Его называют образцовым британцем, воплощением аристократии, идеальным мужчиной и, наконец, мистером Дарси. Последнее обращение выводит Колина Ферта из себя больше всего. Сыгравший в экранизации романа «Гордость и предубеждение» более двадцати лет назад и с тех пор получивший и «Оскар», и «Бафту», и «Золотой глобус» актер все еще не может избавиться от так называемого «проклятия Дарси». Что же скрыто за дружелюбной улыбкой и прекрасными манерами — в интервью.

— Колин, начнем предсказуемо и о наболевшем. Сколько раз в день вас окликают мистером Дарси?

— В особо удачные дни — ни разу. (Сдержанно улыбается.) Осмелюсь предположить, что если бы я проводил свободные часы за чтением писем от поклонников, то физически чувствовал бы присутствие Дарси за моей спиной. Временами я даже думал: «А не поменять ли мне фамилию с Ферта на Дарси? Раз уж всем так приятно меня так величать». Но, к счастью, у меня есть узкий круг друзей и родных — те никогда не называют меня словом на букву «Д». За исключением моей супруги. Та любит приветствовать меня по утрам, видя помятое со сна лицо. Периодически я слышу что-то вроде: «Ох, мистер Дарси изволили проснуться!».

— Интересно, она имеет в виду вашего первого Дарси или его закономерное «продолжение» из « «?

— Они очень похожи, что характерно. Ведь, по сути, история о мисс Джонс — это такая современная «Гордость и предубеждение», вы не находите? Так что кого конкретно имеет в виду Ливия (супруга Колина Ферта, Ливия Джуджолли. — Прим. авт.), остается для меня загадкой. Единственное, в чем я уверен: эта женщина обладает уникальной силой — она как никто другой умеет сбить с меня спесь, опустить с небес на землю, мягко и совершенно не обидно — зато всегда очень смешно.

— Ваша жена — итальянка, а вы — настоящий британец. И как уживаются представители таких разных наций?

— Осмелюсь напомнить вам, что помимо меня британцами были Сид Вишес и Джон Леннон, Кит Ричардс и Мик Джаггер. Разве можно сказать о них, что они чопорные и отстраненные, как якобы все представители этой нации? Пожалуй, они скорее страстные и необузданные, как якобы все итальянцы, не так ли? Я не разделяю стереотипов, связанных с моей нацией, — почти всех, кроме двух. Во-первых, мы все, как мне кажется, крайне инертны и ленивы. Обратите внимание: Великобритания в основном показывает себя в «сидячих» видах спорта — например, в гребле или велосипедах. Пускаться в неизведанное, срываться с насиженных мест — точно не для нас. И еще, мне как британцу мои соотечественники кажутся постоянно пребывающими в недоумении. И я как истинный англичанин, не отставая от своих, почти всю свою жизнь провел в замешательстве.

Фото: кадр из фильма «Гордость и предубеждение»

— И тем не менее как вы уживаетесь с Ливией?

— Мне повезло как мало кому могло повезти. В нашем браке прекрасно почти все, кроме одной детали. Моя жена потрясающе готовит, и готовит много. Особенно сложно бывает, когда мы приезжаем в Италию, например, на Рождество — там я ем практически не останавливаясь. С этим, строго говоря, надо что-то делать.

— Ходят слухи, что режиссер, который сумел обратить вас к спорту — Том Форд, позвавший вас в фильм «Одинокий мужчина», — прямо назвал вас, простите, жирным. Так и смотивировал. Это правда?

— Перед началом съемок Том очень вежливо сказал, что если вдруг, по какой-то причине — по любой! — я захочу, совершенно случайно, взять пару уроков у фитнес-тренера, он с радостью предоставит мне своего, да еще и оплатит эти занятия. Естественно, я услышал его посыл. То есть услышал его по-своему: «Ты жирный, Колин, и пора с этим завязывать». Раньше мои занятия в зале носили чисто номинальный характер. На коврике для йоги я предпочитал спать. (Улыбается.) И тут мистер Форд со своим предложением. А затем начались съемки с Мэттью Воном, который сразу же предупредил меня, что вскоре я буду ненавидеть и его, и его фильм «Kingsman: Секретная служба». Только представьте себе! Чтобы воплотиться на экране в спецагента, способного разобраться с любыми негодяями, мне, человеку, тридцать лет игравшему в драмах и экранизациях классических произведений, пришлось качать какие-то неведомые мне мышцы. Даже и не думал, что они у меня есть. Вообще, к пятидесяти годам оказаться в лучшей физической форме, чем был в двадцать, — это нечто.

— И каково вам было в непривычном амплуа? Вечный джентльмен мистер Ферт быстро стал тем, кто может заткнуть за пояс любого врага?

— Вы знаете, если бы в Голливуде существовал рейтинг тех актеров, от которых точно нельзя ожидать крутости и игры мышцами, то я бы этот рейтинг возглавил. С другой стороны, говорить об амплуа мне сложно — ведь в моей копилке были и образы алкоголиков, и нервных творческих личностей, взять хотя бы Вермеера из «Девушки с жемчужной сережкой». А «Одинокий мужчина»? Понимаете, утверждение, что я всегда исполняю роли джентльменов, не соответствует действительности. Я играю очень разных людей.

— Вы стали знаменитым в тридцать пять лет — довольно солидный возраст для актера. Сейчас сложно представить вас, лауреата премии «Оскар», неудавшимся артистом, и тем не менее, если бы ваша карьера сложилась не так успешно, — чем бы вы занялись?

— Никаких идей! Я очень, подчеркиваю — очень! — ленивый и неподъемный человек. Как-то по инерции мое увлечение театром стало приносить доход, и вот я уже в кадре. Если бы так не случилось, думаю, перебивался бы случайными заработками. Может быть, стал бы каким-нибудь мелким воришкой или мошенником. Даже в школе я не особо усердствовал с учебными дисциплинами, предпочитал читать что-то альтернативное вместо программных книг. Так что отличником в костюме с отутюженными воротничками, каким меня сделал кинематограф, я никогда и не был. Простите, что разочаровываю. (Улыбается.)

Фото: кадр из фильма «Бриджит Джонс»

— А ваши родители — как они отнеслись к вашему неосознанному выбору профессии?

— Мои родители были учителями и, как все хорошие преподаватели, с бесконечным терпением и пониманием относились ко всем моим немногочисленным исканиям. С достоинством пережили и перебороли мои юношеские бунты. А вы думали, что я родился вежливым и спокойным? Увы, нет. (Смеется.) Конечно, до рокера в косухе на мотоцикле я не дотянул, но случались и пьянки, и даже эксперименты с запрещенными препаратами. Громко отказывался от любых авторитетов, протестовал. Так что маме с папой пришлось применить весь свой опыт и все свое обаяние, чтобы вернуть меня в лоно семьи. Рад, что у них получилось.

— Они совершенно не пытались «сдать» вас в университеты?

— Думаю, они прекрасно видели, что я не из тех юношей, которым стоит получать академическое образование. Дело в том, что у комара — и у того больше внимания, усидчивости и концентрации.

— Такие понимающие родители теперь гордятся вами?

— Пока я исполнял роли классических романтических любовников и героев шекспировских пьес, им казалось это очень достойным занятием. А вот как они справились с тем, что их сын весьма сомнительно поет и неказисто пляшет в «Mamma Mia!», уж и не знаю. Думаю, они засомневались в том, стоило ли производить меня на свет. (Смеется.)

— Вот вы и заговорили о самой своей забавной роли. Понравилось петь?

— Вы надеетесь, что я отвечу «да»? (Смеется.) Боюсь, что мои рулады вызывают некоторое недопонимание, некоторую напряженность между мной и окружающим миром. Сходятся мой энтузиазм в пении и энтузиазм остального мира в желании заставить меня замолчать. Как-то я пел на дне рождения моей жены под крики: «Тише!» Но мне понравилось.

— Трудно ли было убедить родителей вашей супруги в том, что вы — то, что надо для Ливии? Как прошло знакомство?

— Она привела домой длинного нескладного англичанина. Первая проблема. Он почти на десять лет старше — вторая! Он актер — вот и все карты против меня, понимаете? То есть они были очень милы и вежливы, но тем не менее я не лучший зять в представлении нормальных родителей. Передо мной стояла задача выучить язык, чтобы выглядеть более или менее достойно.

— Я просто всегда вовремя себя останавливаю и легко миную соблазны. Всех прелестных дам, флиртующих со мной, сравниваю с моей супругой. В том, что Ливия — самая красивая женщина на свете, нет никаких сомнений. Видимо, в ней весь секрет и заключается.

— Если бы вам пришлось выбирать между Лондоном и Римом, где бы вы предпочли жить?

— К счастью, мне не приходилось стоять перед выбором, но, если бы так вышло, выбрал бы Италию. Я не просто в нее влюблен, я на ней женат! В прямом и переносном смысле.

— Как мы выяснили, рокер в косухе из вас не получился. Но ведь вы выглядите настоящим денди! Или это очередная иллюзия актерского мира?

— Все, что на мне надето, вплоть до моих носков, — не моя заслуга. И я с радостью делегирую полномочия по выбору одежды сведущим в этом деле людям. Им это навится, они в этом разбираются.

— И кто они — стилисты?

— До некоторых пор это была Ливия, у жены прекрасный вкус! Но сейчас все чаще сами дизайнеры, с которыми я подружился, предлагают мне великолепные костюмы.

— То есть вы признаете, что совершенно не разбираетесь в моде?

— Понимаете, большинство актеров-мужчин в перерывах между ноской исторических костюмов викторианской эпохи и нарядов в стиле пятидесятых предпочитают растянутые майки и свободные штаны. Все подойдет, что попадется под руку. Даже пижамы идут в ход. И вот представьте: к вам приходят и говорят: «У меня есть для тебя костюм. Не волнуйся, я знаю все твои мерки. Держи». Понимаю, это звучит так, будто я ужасно капризный и испорченный славой человек, и я даже готов повиниться в этом. Но, в конце концов, мне действительно не удается посмотреть на себя со стороны и оценить то, как я выгляжу. Таких счастливчиков — раз-два и обчелся. Каждый раз на красной дорожке они смотрятся идеально. Я же на торжественных мероприятиях выгляжу старше раз от раза, и хороший костюм не позволяет мне распуститься. (Смеется.)

— Есть ли у вас какие-то определенные карьерные цели?

— О, мой бог, что вы! Конечно, нет. Я вообще не задумываюсь об этом. Планирование — не моя сильная сторона. И если быть откровенным, не вижу смысла в детальной проработке каждого своего шага и действия. А в итоге выходит, что отсутствие планов оборачивается неожиданными приятными сюрпризами. Не хочу показаться самодовольным, но мне нравится, как все складывается в моей жизни. Все очень хорошо.

— Как вам в звании романтического секс-символа уже нескольких поколений?

— Вы правильно заметили период — несколько поколений! Я староват для таких званий. Да и Ливия не дает мне возможности всерьез воспринимать подобные титулы. А вообще долгое время я начинал интервью с предупреждения: «Заговорите о том, что я секс-символ — и я тотчас уйду». А сейчас мне просто весело все это слышать.

— Какой Джордж, Клуни? Кхм… Я бы сказал… Ну, если бы я был девушкой, то он бы мог попасть в число тех, кто был бы в моем вкусе.

— А о Дженнифер Лопес вы умолчали сознательно?

— Да. (Улыбается.)

— Колин, совсем скоро вам исполнится пятьдесят шесть лет. Вы сталкивались с кризисом среднего возраста?

— Откровенно говоря, я пребываю в нем уже долгое время. (Смеется.) Нет, никаких безумных поступков вроде необдуманных покупок дорогих автомобилей я не совершал. И я не рассматриваю часами свой пенис, простите. Кстати, по опыту, лучший способ преодолеть этот кризис — это дети. Когда рядом с тобой возникает кто-то, кто явно важнее, чем ты сам, кто-то, кто нуждается в твоем внимании и любви больше, чем ты сам, — все акценты смещаются.

Фото: кадр из фильма «Король говорит!»

— Неужели не было никаких порывов сделать пластику, которая сейчас популярна даже среди мужчин?

— Я абсолютно уверен, что для актера естественный ход времени и отпечаток, который он накладывает на лицо, — важнейшие соратники в профессии. И нет катастрофы больше, чем потерять свое лицо, возможность выражать всю гамму эмоций. Так что никаких операций для меня, обойдусь без уколов и скальпелей, спасибо.

— Хорошо, но вы, без сомнения, как-то поддерживаете себя в прекрасной форме? Вот походы в спортзалы… И кстати, в голливудских кругах поговаривают, что вы активист «зеленого» движения. Придерживаетесь вегетарианской диеты?

— Мы с Ливией действительно немного «позеленели». Жена даже стала появляться на светских раутах исключительно в комплектах от эко-дизайнеров. Ливия выступает за рациональное потребление продуктов питания — следит, чтобы наш рацион был экологически чистым. И конечно, мы стараемся не есть фастфуд. Что до вегетарианства — это точно не про меня. Но я с радостью поддерживаю начинания Ливии. Например, мы открыли в Лондоне небольшой магазинчик, в котором предлагаем покупателям как раз «чистые» товары.

— У вас с Ливией двое детей, а также взрослый сын от первого брака. Как отпрыски реагируют на папу-суперзвезду? Гордятся?

— Младших мы решили не травмировать раньше времени, поэтому сыновья не видели фильмов с моим участием. Мне кажется, они не совсем понимают суть моей профессии и были бы более рады, если б папа был строителем. Старший же, Уильям, очень сдержанно оценивает мои успехи — у нас с ним прекрасные отношения, но от разговоров о моем актерстве мы с ним воздерживаемся.

— То есть к профессии актера вы своих отпрысков не подпускаете?

— Уверен, им самим совершенно неинтересна эта стезя. В конце концов, они точно смогут применить свои знания и навыки в какой-то более благородной и важной сфере, я просто уверен.

— Вы везунчик?

— Убежден в этом. Судите сами: не прикладывая усилий, почти случайно я счастлив по всем фронтам. Не смею жаловаться!

На прошлой неделе в прокат вышел фильм Вуди Аллена «Магия лунного света», где главную мужскую роль исполнил Колин Ферт. Корреспондент Grazia Марина Штерн узнала у актера, как сложились отношения двух обладателей «Оскара» и сложно ли быть отцом трех детей.

GRAZIA: Ваша роль в фильме — разоблачитель шайки шарлатанов. Сами вы тоже не верите в сверхъестественные явления?
КОЛИН ФЕРТ: Никогда не сталкивался с настолько таинственной ситуацией, что ее нельзя было бы разумно объяснить. И не находился под воздействием потусторонних сил. Но не отрицаю вероятности божественного вмешательства в наши дела. Впрочем, мне вполне комфортно быть в неведении.

GRAZIA: Вашего персонажа сложно назвать положительным. Каково было его играть?
К.Ф.: Очень здорово! В такой роли гораздо больше свободы, чем когда надо пытаться быть хорошим. Правда, иногда я думал: «Действительно ли необходимо, чтобы мой герой изрекал столько оскорблений?»

GRAZIA: Вуди Аллен — режиссер, о котором ходит много слухов. Вы верили им, до того как начали работать вместе? Что-то подтвердилось?
К.Ф.: Говорили, что он не репетирует, не вмешивается в игру актеров — а если человек ему не нравится, просто заменяет его. Первое, что я услышал на съемках: «Мотор! Мы снимем эту сцену с первого дубля!» Конечно, я очень испугался… а потом выяснилось, что эти сырые дубли как раз и есть работа над сценой. Аллен репетирует, сразу записывая пробы на камеру! И еще как руководит актерами! Вуди — очень дотошный режиссер. Он подходит в перерыве, снимает очки и говорит: «Я бы сыграл это следующим образом». И показывает…

GRAZIA: Что было самым трудным?
К.Ф.: С текстом в руках я часто чувствовал, что обычные люди так не разговаривают. И изобразить это можно только так, как играет Вуди — с его мимикой и пластикой. Но он задавал ритм, а дальше все шло как по маслу. Аллен — легенда, но работать с ним весьма непросто. Комедия — самый трудный для меня жанр, он требует огромного напряжения, ведь там все зависит от спонтанности. А на самом деле ничего к спонтанности не располагает.

GRAZIA: У Стэнли Кроуфорда есть что-то общее с другими вашими персонажами?
К.Ф.: Да. И «Магия лунного света», и «Одинокий мужчина», и «Король говорит!» — фильмы о людях, которые составили свое мнение о жизни и о себе. И вдруг происходит нечто такое, отчего все их мировоззрение рушится. Они обнаруживают себя в необычной ситуации.

Колин Ферт на съемках фильма «Магия лунного света»

Герой Колина Ферта пытается разоблачить банду шарлатанов, а выяснив, кто это на самом деле… влюбляется!

GRAZIA: Вам нравятся странные персонажи?
К.Ф.: Да. Кто-то объяснит это скрытыми качествами во мне самом, но, думаю, все намного проще: нормальные люди не так уж интересны. К тому же мои предки были преподавателями, врачами или священниками, так что я рос с осознанием того, что жизнь сложна и может измениться в любой момент.

GRAZIA: Ваши родители — учителя. Как они отнеслись к такому выбору профессии?
К.Ф.: В университет меня бы все равно не взяли — учиться я не хотел, не при- знавал авторитеты. Мне нравились выпивка и наркотики. Я любил бренчать на гитаре, отрастил волосы и проколол нос. Читал Кафку, Достоевского и Камю. Актерство — единственное, что меня интересовало с детства! Будучи хорошими педагогами, родители не ругали меня и поддерживали в выборе — хотя никогда в жизни не были знакомы ни с одним актером!

GRAZIA: Кем бы вы стали, если бы карьера в кино не сложилась?
К.Ф.: Ну, скорее всего, каким-нибудь жуликом. (Смеется.) Священника и преподавателя из меня бы точно не вышло. Писателя тоже — хоть мне и нравится сочинять истории, мысль о необходимости сдавать текст в назначенный срок убивает весь энтузиазм!

GRAZIA: Как вы чувствуете себя в качестве отца трех детей?
К.Ф.: После рождения старшего ребенка я думал: у меня теперь есть сын, и все остальное — карьера, социальное положение — такая ерунда по сравнению с этим событием! Потом стало страшно: я осознал, как много решают мои слова и поступки. А главное, мысль о том, что все счастье и покой зависят от этого карапуза, ужасно меня пугала! Отцовство — истинное испытание для эго. По‑моему, только став родителем, можно узнать, кто ты есть на самом деле.

GRAZIA: Вам нравится быть знаменитым?
К.Ф.: Люблю, когда меня хвалят, но я не наркоман славы. Мечтать, чтобы тебе не давали проходу, как-то странно. Пусть лучше пять человек оценят мою работу, чем пять миллионов запомнят лицо, оставаясь равнодушными к моим персонажам. Я очень удивился, когда стал популярным. И до сих пор удивляюсь.

Уверенность, надежность, мужественность. Разум и чувство. Гордость и никаких предубеждений. Именно этот понятийный ряд приходит на ум при встрече с Колином Фертом… Но таким представлениям о себе он отнюдь не стремится соответствовать.

Cначала мне кажется, он выбрал странное место для встречи. Доки святой Екатерины. Старые доки, превращенные в элитное жилье, офисы и галереи. Узкие улицы, красный кирпич мостовых, из стен торчат древние блоки, имеющие теперь уже лишь декоративную функцию. Медная табличка на одном доме гласит, что именно здесь искал вдохновения для своих реалистических описаний лондонских низов Чарльз Диккенс и именно здесь, ну вот примерно на этом месте, располагались пристанища еврея Феджина и логово злодея Билла Сайкса. Здесь же Оливер Твист отчаянно петлял по грязным некогда проулкам в попытках уйти от своей незавидной судьбы сироты из лондонских трущоб… Здесь, в глубине квартала, я увижу… «Смешное такое место, узкая витрина, за ней три столика и прилавок». – «А название?» – «Название… «Ланч-спот», кажется. Там обедают люди из местных офисов».

На самом деле ничего странного. И решительный отказ встречаться в более патетических местах, и выбор скрытого за фасадом лондонского шика безвестного кафе на три столика с сэндвичами, и единственный официант, лет двадцати и с дредами, не делающий события из звезды-посетителя, и сам посетитель, в черном свитере и шарфе, который по привычке типичного британца положил свою куртку на высокий барный стул и сел на нее… Все это теперь мне не видится экзотикой. В Колине Ферте нет ничего от прекрасного принца. Но есть мягкость и неожиданная сердечность. Увидев меня, он встает – собственно, при его росте ему нужно было только спустить ногу с перекладины, – и мы пересаживаемся за столик. Он не дает юноше с дредами перенести его чашку какао. Не беспокойтесь, говорит. И переносит ее сам. Он объясняет, что встречался здесь с другом, тот работает в одном офисе рядом, ну и обедали здесь. Традиция, и ей уж лет тридцать – привыкли еще со студенческих времен. «Владельцы у заведения меняются, а мы по-прежнему посетители. Обычно бывает строго наоборот. Но, знаете, это Лондон. Здесь держатся за привычки», – объясняет Ферт. В его случае – случае славы, Оскара и всего, что этому сопутствует, – не совсем обычно. И я бы продолжила удивляться, если бы он не сидел сейчас передо мной – с его внимательными странно светлыми карими глазами, с его мягкими манерами, с его типично британским способом говорить, будто выдыхая слова. Просто он легок и естественен, как дыхание, этот человек, вытянувший ноги и откинувшийся на спинку не очень-то удобного стула.

* 1960 Родился в Великобритании, в семье учителей Дэвида и Ширли Ферт. * 1995 Роль Дарси в телесериале BBC «Гордость и предубеждение» принесла ему мировую известность. * 1997 Женится на итальянке Ливии Джуджиоли, у них двое сыновей – Лука (10 лет) и Маттео (8 лет). * 2001 Дебютирует как писатель с рассказом «Отдел ничего» («The Department of Nothing»). * 2007 Открывает в Лондоне магазин экологических товаров Eco Age. * 2011 Роль в триллере Томаса Альфредсона «Шпион, выйди вон!» (Tinker, Tailor, Soldier, Spy).

Psychologies: Большинство сыгранных вами персонажей – аристократы, иногда по крови, но почти всегда – духа. Роль, за которую вы получили Оскара, – и вовсе роль короля. В реальности вы ощущаете в себе подобные черты?

Колин Ферт: Я… вряд ли. Я не злой. Нервный, но сдержанный… Я всегда мечтал, чтобы обо мне сказали: «Он глуповат, но это незаметно». Потому что все мы глуповаты порой, но по некоторым так сразу и скажешь… Мне свойствен некоторый социальный аутизм… Мне не очень уютно в толпе. Я доканываю сыновей своим чадолюбием. Я маньяк пунктуальности, точности и ответственности. Жена – единственный человек, которому удается заставить меня держаться поближе к реальности, а коллега Эверетт (Руперт Эверетт – британский актер, известный не только звездными ролями в кино и театре, но и чрезвычайно ироничными, даже едкими интервью. – Прим. ред.) говорит, что я – ходячая иллюстрация жизненности пьесы Уайльда «Как важно быть серьезным». То есть как важно иногда быть несерьезным. То есть не быть мной… Я вечно попадаю в комические ситуации – то пальцы застряли в ставне собственного окна и приходится звать совершенно неизвестного соседа, который меня освобождает, но потом говорит: «А в трусах и тапочках с мордами бегемотов вы совсем не выглядите кинозвездой»… То перед спектаклем я так волнуюсь, что выхожу вдохнуть свежего воздуха через технический выход, дверь захлопывается, и я обегаю здание, это метров триста, захожу с главного входа мимо билетеров, пробираюсь через переполненное фойе, весь в поту… Как полный идиот, в костюме ХVIII века, с дурацкими «простите, извините, разрешите пройти»!.. Не думаю, что из всего этого складывается образ аристократа. Даже и духа. В лучшем случае – аристократа-британца из анекдотов или произведений Вудхауза. В лучшем случае я Берти Вустер. И то – тот весь состоит из иронии и самоиронии, а моя серьезность…

Да, но как вы сами объясняете, почему мы видим в вас это – аристократизм и благородство?

К. Ф.: Вы просто привыкли.

Разве внешность не играет никакой роли? Ведь у вас исключительные внешние данные.

К. Ф.: Вы хотите спросить, не ощущаю ли я себя красавцем? Это смешно: моя внешность абсолютно нейтральна – лицо, выдерживающее любое выражение, в зависимости от того, какого эффекта я хочу достичь. Теперь, правда, я знаю, что во мне действительно есть нечто привлекающее женщин. Но это определенно не то, что я вижу в зеркале. Все-таки я считаю, все дело в вашей привычке к этим моим «высокородным» ролям – ко всем этим мистерам Дарси, лордам Эссексам. В сериале «Гордость и предубеждение», как известно, я вышел из водоема в одежде – мужской вариант «шоу мокрых маек». Буквально на следующий день после этой серии на ТВ британские дамы массово помешались, а я начинал интервью с фразы: «Скажете, что я секс-символ, – встану и уйду». Потому что на самом деле у меня нет ничего общего с мистером Дарси. Причем как с Дарси из «Гордости и предубеждения», так и с Дарси из «Дневника Бриджит Джонс». Они – типичные, даже мифологические британцы. И страдают типичными национальными мужскими комплексами – что нельзя показывать своих чувств, нельзя откровенно проявлять себя, надо быть значительным, не говорить много, источать надежность. Блюсти так называемое достоинство. Сохранять лицо. А я устроен куда проще: нравится – улыбаюсь, не нравится – хмурюсь, расстроен – не скрываю, радуюсь – смеюсь. Совершаю глупые ошибки. Мне куда ближе Бриджит Джонс с ее постоянными «впросаками». И я говорю много – вы заметили? И все о себе – Дарси бы это прямо осудил.

Его особенные герои

МИСТЕР ДАРСИ из экранизации романа Джейн Остин «Гордость и предубеждение» Саймона Лэнгтона сделал Колина Ферта объектом мечтаний едва не всех женщин нашей эпохи. «Это довольно смешно – стать персонажем поп-культуры», – считает актер. Но ведь он и правда будто создан для роли того, кто, как сказано в романе, «привлекает внимание своей статной фигурой, правильными чертами лица и аристократической внешностью». Да и сам Ферт признается, что в его жизни есть «лишь три женщины – мама, жена и Джейн Остин».

ХУДОЖНИК ЙОХАННЕС ВЕРМЕЕР из фильма Питера Веббера «Девушка с жемчужной сережкой» – совершенно особенный для Ферта герой. «Ведь очень немногие актеры согласятся на роль, состоящую, в сущности, из одного взгляда», – говорит он.

КОРОЛЬ ГЕОРГ VI из «Король говорит!» Тома Хупера принес актеру не только Оскара, но и самый ценный для него комплимент. Королева Елизавета, посмотрев фильм, сказала, что узнала в герое Ферта своего отца. «Это была самая важная для меня похвала, – признался актер. – И не потому что ее произнесла королева. А потому что это сказала дочь, которая любила отца. И рано его потеряла».

ВИКОНТ ДЕ ВАЛЬМОН, архетипический соблазнитель в фильме Милоша Формана «Вальмон», экранизации «Опасных связей» Шодерло де Лакло, был первой главной ролью Ферта в кино и первой его ролью, о которой заговорили.

Есть извинение – вы отвечаете на вопросы...

К. Ф.: Да нет никаких извинений. На самом деле я не люблю говорить о себе. Тут нет ничего особенно интересного. И нет никакой особенной моей заслуги в вашем интересе ко мне. Все, что случилось со мной – от первой роли до Оскара, – чистая удача. Некоторые в этих случаях говорят про сочетание способностей и удачи. А я убежден – чистая, беспримесная удача. Я знаю актеров – мои однокурсники, просто коллеги, – которые, увы, неизвестны, но они гораздо талантливее меня и многих, кто известен. Уверяю вас, это не показная скромность. И вообще не скромность – я просто уверен, что успех – результат удачно сложившихся обстоятельств. Мне повезло и все. Это совершенно естественная для меня оценка происходящего. Я никогда не жаждал многого. Мне всегда хватает того, что есть. Теперь-то даже многовато. Не мой масштаб, мне не по размеру. Я имею в виду… объемы известности. Она вполне способна лишить разума, даже если кое-какой у тебя был. Тут, правда, спасительно, что я англичанин. Это в Америке можно вести себя как звезда, требовать особого внимания, и особого вагончика на съемках, и личного ассистента… Там, при их культе звезд, проглотят. А у нас в Британии… не то что не проглотят, а на тебя же и выплюнут!

Но ведь вы давно уже более чем известный актер – вам к этому не удается привыкнуть?

К. Ф.: Но до недавнего времени я практически не играл главных ролей. И мне это нравилось. Я играл роли по-хорошему, честно второстепенные. Первый раз я оказался единственным, кого режиссер хотел видеть в своем фильме, совсем недавно – в «Одиноком мужчине» Тома Форда. А до этого всегда пробы, утверждение, всегда был кто-то, претендовавший на роль так же, как и я. Это нормально. Так и должно быть. Но зато я всегда работал, у меня никогда не было проблемы большинства актеров – проблемы платы за квартиру. Мне говорили: у тебя одинаковые роли, эти ваши аристократы, – а я отвечал: зато мне неизвестно, что такое безработица, бич нашего цеха. Кроме того, конкуренция дисциплинирует. Бывает так: ты становишься актером и занимаешься этим в сорок, потому что неплохо выглядел в девятнадцать. Но тебе уже не девятнадцать. Мотивация должна смениться. Тебе нужно понять, зачем ты на этом месте, по делу или по инерции. Я вообще считаю, что жить – это искать мотивации к жизни. Поэтому и важна дисциплина – чтобы их найти. Дисциплина – это не внешнее насилие, а внутренняя потребность для всех, кто собрался жить в сообществе. Дисциплина и сопротивление. Без сопротивления нет развития... Кстати, это вам говорит человек, который долгие годы был воплощенным отрицанием какой-либо дисциплины и внешних воздействий. Я, кажется, даже стал актером из презрения к дисциплине.

А это возможно – выбрать профессию, которая предполагает соперничество и борьбу за успех, и при этом презирать дисциплину?

К. Ф.: Это объяснимо. Я рос в нескольких странах – мой отец преподавал в Нигерии, и мы жили там, потом была Англия, потом США, потом опять Англия. Обстоятельства менялись, и каждый раз надо было укореняться вновь. В результате я оказался непростым подростком. Ничего особенно страшного – полное отрицание химии с физикой, гитара, рок-группа, проколотые уши, травка. Я рос среди разных культур, для меня нет расовых и классовых границ между людьми. Но не было и авторитетов. Любые авторитеты вызывали у меня отвращение. Что было известной травмой для семьи: мои родители оба преподаватели, отец – историк самого классического академического склада... Свою обычную подростковую лень я определял как решимость сопротивляться Системе. Если от меня требовалось читать Шекспира, я читал Томаса Манна. Если говорилось, что надо слушать Брамса, я слушал исключительно Хендрикса. Кроме того, я учился в частной школе. Что значит – в школе для мальчиков. Только мальчиков. Девочки были чем-то прекрасным и недосягаемым. Недосягаемо-прекрасным. Теперь я думаю, что ходить в любительский театр я начал по преимуществу для того, чтобы встречаться с девочками. И чтобы создать свое пространство – собственный мир, куда уж наверняка не вторгнутся чужие – и чуждые мне – авторитеты. Я был классическим докучливым для взрослых подростком – нигилистом с гитарой, стопками книг и полным нежеланием чинно отправиться в университет. А поскольку за университет отец бой cо мной проиграл, я стал актером. Так сложилось.

Вы все свои успехи относите за счет обстоятельств?

К. Ф.: Пожалуй... от меня вы ничего другого не услышите. Я действительно верю в эту мысль из песни Леннона: жизнь – это как раз то, что происходит, пока мы строим планы. Я так и стараюсь жить – просто жизнью, не по плану. До недавнего времени не знал, что буду делать в будущем году, – а востребованные актеры обычно расписывают свою жизнь года на два вперед. А я и сейчас стараюсь ничего не расписывать. Не знаю, что будет через год, какие будут роли, какие фильмы. Не соглашаюсь, когда студии предлагают подписать контракт сразу, скажем, на три роли, так называемые пакетные договоры. Жизнь не то, что можно упаковать. Мне кажется, признание ее стихийности – признак взросления. Поэтому я легко соглашаюсь на самые ее неожиданные предложения.

А какие у жизни к вам бывают неожиданные предложения?

К. Ф.: Когда у меня были серьезные отношения с Мэг (Мэг Тилли – американская актриса и писательница. – Прим. ред.) и она решила, что актерство – бессмыслица, я с ней не спорил и даже с некоторым энтузиазмом откликнулся на идею переселиться на родину Мэг, в Канаду. Прожили четыре года в городке в лесах Британской Колумбии, я работал плотником, бог знает кем еще… Два года не был актером вообще. Но потом почувствовал, что оказался… далеко от собственной жизни. И вернулся в Лондон, расстался с Мэг. Мне это далось тяжело – у нас уже был Уилл, уйти от него было больно даже физически. Но я знал, что на самом деле мы с ним не расстанемся, а жить надо свою жизнь. И чувствовать ее вкус вот сейчас, здесь… Знаете, я часто перечитываю Фолкнера, «Свет в августе». Перечитываю из-за его описаний жары, запахов деревни, пыли на лесопилке… Помните? Фолкнеру, когда он написал это, было тридцать пять. А он уже знал, что жить надо вот этим – не мнениями, не позициями, а ощущением. Позиции – их надо иметь, а жить – чувством, что живешь. Если научиться просто быть, отступает страх небытия.

Такой страх обычно посещает нас с наступлением кризиса среднего возраста …

К. Ф.: Я его переживаю уже лет двадцать. С тридцати, с начала собственно среднего возраста. Теперь меня уже не так беспокоит собственная конечность. Но мне становится чрезвычайно тоскливо, когда я представляю, как мои дети теряют меня. На личном уровне я не боюсь смерти. Мне просто не хотелось бы при этом присутствовать. Чистый Вуди Аллен, я понимаю. Но все-таки дети – лучший способ преодолеть кризис среднего возраста. Когда появляется некто, кто для тебя важнее, чем ты сам. Когда чувствуешь ответственность, которую просто нельзя отменить – она уже родилась и растет, эта ответственность. Родители обязаны детям, а дети родителям…. по-моему, ничем. Если дети по-прежнему близки с постаревшими родителями, либо им вместе интересно, либо… дети – хорошие люди. Вся жизнь – испытание нашей доброй воли, провокация быть лучше.

О вас говорят, что вы идеальный отец...

К. Ф.: Разве это возможно – быть идеалом? По-моему, возможный максимум – быть всегда для твоих детей… доступным. Всегда быть в их «зоне доступа». В общем, я стараюсь просто присутствовать в их жизни, чтобы у них всегда было ощущение, что я рядом. И не может случиться, что у меня нет времени на них. У меня всегда есть для них время. Передо мной даже выбор никогда не встает – семья или работа. Понятно, что семья. И когда выбираешь такое положение своего тела в реальности, все складывается так, как хотелось бы, совершенно само собой. Например, мне удается проводить немало времени с Уиллом, старшим сыном – он живет в Лос-Анджелесе, – потому что теперь я много снимаюсь в Америке. Дети – это улица с двусторонним движением. Они нуждаются во мне на самом деле меньше, чем я в них. Ты вынужден постоянно тренировать мозги, чтобы отвечать на их все усложняющиеся вопросы. А в моем случае отвечать на эти вопросы нужно еще и на итальянском языке: мои младшие сыновья – билингвы. Хотя не буду утверждать, что выучил итальянский из-за них.

Тогда из-за чего же?

К. Ф.: Пожалуй, это самое романтичное, что я сделал в жизни – научился говорить на родном языке Ливии (Ливия Джуджиоли, кинопродюсер, жена Ферта. – Прим. ред.). Когда учишь язык того, кого любишь, – становишься ближе к нему. Почти физическое чувство.

К. Ф.: Не много. Ганди. И дед, отец моей матери. Ганди – из-за его готовности принести себя в жертву тому, что он считал значительнее себя. Из-за того что боролся в самых безнадежных обстоятельствах. Осознавая безнадежность, чувствовал невозможность отказаться от борьбы. Был предан справедливости, как он ее понимал. А дед… Он был врачом в Индии в 30-е. Лечил не британцев – индийцев. Этим, по-моему, все сказано.

Вам пятьдесят, и вы на вершине – личной жизни, карьеры…

К. Ф.: …но предстоит спуск. Я так вижу вершину – не как достигнутую цель, а как начало спуска. А ведь спускаться легче, чем карабкаться. Я не люблю официальной одежды, галстук для меня – целое испытание. Понимаете, возраст... это как долгожданная возможность ослабить узел на галстуке. Совершенно особое удовольствие – ослабить галстук.

Cначала мне кажется, он выбрал странное место для встречи. Доки святой Екатерины. Старые доки, превращенные в элитное жилье, офисы и галереи. Узкие улицы, красный кирпич мостовых, из стен торчат древние блоки, имеющие теперь уже лишь декоративную функцию. Медная табличка на одном доме гласит, что именно здесь искал вдохновения для своих реалистических описаний лондонских низов и именно здесь, ну вот примерно на этом месте, располагались пристанища еврея Феджина и логово злодея Билла Сайкса. Здесь же Оливер Твист отчаянно петлял по грязным некогда проулкам в попытках уйти от своей незавидной судьбы сироты из лондонских трущоб… Здесь, в глубине квартала, я увижу… «Смешное такое место, узкая витрина, за ней три столика и прилавок». - «А название?» - «Название… «Ланч-спот», кажется. Там обедают люди из местных офисов».

На самом деле ничего странного. И решительный отказ встречаться в более патетических местах, и выбор скрытого за фасадом лондонского шика безвестного кафе на три столика с , и единственный официант, лет двадцати и с дредами, не делающий события из звезды-посетителя, и сам посетитель, в черном свитере и шарфе, который по привычке типичного британца положил свою куртку на высокий барный стул и сел на нее… Все это теперь мне не видится экзотикой. В Колине Ферте нет ничего от прекрасного принца. Но есть мягкость и неожиданная сердечность. Увидев меня, он встает - собственно, при его росте ему нужно было только спустить ногу с перекладины, - и мы пересаживаемся за столик. Он не дает юноше с дредами перенести его чашку какао. Не беспокойтесь, говорит. И переносит ее сам. Он объясняет, что встречался здесь с другом, тот работает в одном офисе рядом, ну и обедали здесь. Традиция, и ей уж лет тридцать - привыкли еще со студенческих времен. «Владельцы у заведения меняются, а мы по-прежнему посетители. Обычно бывает строго наоборот. Но, знаете, это Лондон. Здесь держатся за привычки», - объясняет Ферт. В его случае - случае славы, Оскара и всего, что этому сопутствует, - не совсем обычно. И я бы продолжила удивляться, если бы он не сидел сейчас передо мной - с его внимательными странно светлыми карими глазами, с его мягкими манерами, с его типично британским способом говорить, будто выдыхая слова. Просто он легок и естественен, как дыхание, этот человек, вытянувший ноги и откинувшийся на спинку не очень-то удобного стула.

Даты

• 1960 Родился в Великобритании, в семье учителей Дэвида и Ширли Ферт.
• 1995 Роль Дарси в телесериале BBC «Гордость и предубеждение» принесла ему мировую известность.
• 1997 Женится на итальянке Ливии Джуджиоли, у них двое сыновей - Лука (10 лет) и Маттео (8 лет).
• 2001 Дебютирует как писатель с рассказом «Отдел ничего» («The Department of Nothing»).
• 2007 Открывает в Лондоне магазин экологических товаров Eco Age.
• 2011 Роль в триллере Томаса Альфредсона «Шпион, выйди вон!» (Tinker, Tailor, Soldier, Spy).

Psychologies:

Большинство сыгранных вами персонажей - аристократы, иногда по крови, но почти всегда - духа. Роль, за которую вы получили Оскара, - и вовсе

Колин Ферт:

Я… вряд ли. Я не злой. Нервный, но сдержанный… Я всегда мечтал, чтобы обо мне сказали: «Он глуповат, но это незаметно». Потому что все мы глуповаты порой, но по некоторым так сразу и скажешь… Мне свойствен некоторый социальный аутизм… Мне не очень уютно в толпе. Я доканываю сыновей своим чадолюбием. Я маньяк пунктуальности, точности и ответственности. Жена - единственный человек, которому удается заставить меня держаться поближе к реальности, а коллега Эверетт (Руперт Эверетт - британский актер, известный не только звездными ролями в кино и театре, но и чрезвычайно ироничными, даже едкими интервью. - Прим. ред.) говорит, что я - ходячая иллюстрация жизненности пьесы Уайльда «Как важно быть серьезным». То есть как важно иногда быть несерьезным. То есть не быть мной… Я вечно попадаю в комические ситуации - то пальцы застряли в ставне собственного окна и приходится звать совершенно неизвестного соседа, который меня освобождает, но потом говорит: «А в трусах и тапочках с мордами бегемотов вы совсем не выглядите кинозвездой»… То перед спектаклем я так волнуюсь, что выхожу вдохнуть свежего воздуха через технический выход, дверь захлопывается, и я обегаю здание, это метров триста, захожу с главного входа мимо билетеров, пробираюсь через переполненное фойе, весь в поту… Как полный идиот, в костюме ХVIII века, с дурацкими «простите, извините, разрешите пройти»!.. Не думаю, что из всего этого складывается образ аристократа. Даже и духа. В лучшем случае - аристократа-британца из анекдотов или произведений Вудхауза. В лучшем случае я Берти Вустер. И то - тот весь состоит из иронии и самоиронии, а моя серьезность…

Да, но как вы сами объясняете, почему мы видим в вас это - аристократизм и благородство?

К. Ф.:

Вы просто привыкли.

КОГДА ЕСТЬ ТОТ, КТО ДЛЯ ТЕБЯ ВАЖНЕЕ, ЧЕМ ТЫ САМ, ПРЕОДОЛЕТЬ КРИЗИС ЛЕГЧЕ

Разве внешность не играет никакой роли? Ведь у вас исключительные внешние данные.

К. Ф.:

Вы хотите спросить, не ощущаю ли я себя красавцем? Это смешно: моя внешность абсолютно нейтральна - лицо, выдерживающее любое выражение, в зависимости от того, какого эффекта я хочу достичь. Теперь, правда, я знаю, что во мне действительно есть нечто привлекающее женщин. Но это определенно не то, что я вижу в зеркале. Все-таки я считаю, все дело в вашей привычке к этим моим «высокородным» ролям - ко всем этим мистерам Дарси, лордам Эссексам. В сериале «Гордость и предубеждение», как известно, я вышел из водоема в одежде - мужской вариант «шоу мокрых маек». Буквально на следующий день после этой серии на ТВ британские дамы массово помешались, а я начинал интервью с фразы: «Скажете, что я секс-символ, - встану и уйду». Потому что на самом деле у меня нет ничего общего с мистером Дарси. Причем как с Дарси из «Гордости и предубеждения», так и с Дарси из «Дневника Бриджит Джонс». Они - типичные, даже мифологические британцы. И страдают типичными национальными мужскими комплексами - что нельзя показывать своих чувств, нельзя откровенно проявлять себя, надо быть значительным, не говорить много, источать надежность. Блюсти так называемое достоинство. Сохранять лицо. А я устроен куда проще: нравится - улыбаюсь, не нравится - хмурюсь, расстроен - не скрываю, радуюсь - смеюсь. Совершаю глупые ошибки. Мне куда ближе Бриджит Джонс с ее постоянными «впросаками». И я говорю много - вы заметили? И все о себе - Дарси бы это прямо осудил.

Его особенные герои

МИСТЕР ДАРСИ из экранизации романа Джейн Остин «Гордость и предубеждение» Саймона Лэнгтона сделал Колина Ферта объектом мечтаний едва не всех женщин нашей эпохи. «Это довольно смешно - стать персонажем поп-культуры», - считает актер. Но ведь он и правда будто создан для роли того, кто, как сказано в романе, «привлекает внимание своей статной фигурой, правильными чертами лица и аристократической внешностью». Да и сам Ферт признается, что в его жизни есть «лишь три женщины - мама, жена и Джейн Остин».

ХУДОЖНИК ЙОХАННЕС ВЕРМЕЕР из фильма Питера Веббера «Девушка с жемчужной сережкой» - совершенно особенный для Ферта герой. «Ведь очень немногие актеры согласятся на роль, состоящую, в сущности, из одного взгляда», - говорит он.

КОРОЛЬ ГЕОРГ VI из Тома Хупера принес актеру не только Оскара, но и самый ценный для него комплимент. Королева Елизавета, посмотрев фильм, сказала, что узнала в герое Ферта своего отца. «Это была самая важная для меня похвала, - признался актер. - И не потому что ее произнесла королева. А потому что это сказала дочь, которая любила отца. И рано его потеряла».

ВИКОНТ ДЕ ВАЛЬМОН, архетипический соблазнитель в фильме Милоша Формана «Вальмон», экранизации «Опасных связей» Шодерло де Лакло, был первой главной ролью Ферта в кино и первой его ролью, о которой заговорили.

Есть извинение - вы отвечаете на вопросы...

К. Ф.:

Да нет никаких извинений. На самом деле я не люблю говорить о себе. Тут нет ничего особенно интересного. И нет никакой особенной моей заслуги в вашем интересе ко мне. Все, что случилось со мной - от первой роли до Оскара, - чистая удача. Некоторые в этих случаях говорят про сочетание способностей и удачи. А я убежден - чистая, беспримесная удача. Я знаю актеров - мои однокурсники, просто коллеги, - которые, увы, неизвестны, но они гораздо талантливее меня и многих, кто известен. Уверяю вас, это не показная скромность. И вообще не скромность - я просто уверен, что успех - результат удачно сложившихся обстоятельств. Мне повезло и все. Это совершенно естественная для меня оценка происходящего. Я никогда не жаждал многого. Мне всегда хватает того, что есть. Теперь-то даже многовато. Не мой масштаб, мне не по размеру. Я имею в виду… объемы известности. Она вполне способна лишить разума, даже если кое-какой у тебя был. Тут, правда, спасительно, что я англичанин. Это в Америке можно вести себя как звезда, требовать особого внимания, и особого вагончика на съемках, и личного ассистента… Там, при их культе звезд, проглотят. А у нас в Британии… не то что не проглотят, а на тебя же и выплюнут!

Но ведь вы давно уже более чем известный актер - вам к этому не удается привыкнуть?

К. Ф.:

Но до недавнего времени я практически не играл главных ролей. И мне это нравилось. Я играл роли по-хорошему, честно второстепенные. Первый раз я оказался единственным, кого режиссер хотел видеть в своем фильме, совсем недавно - в Тома Форда. А до этого всегда пробы, утверждение, всегда был кто-то, претендовавший на роль так же, как и я. Это нормально. Так и должно быть. Но зато я всегда работал, у меня никогда не было проблемы большинства актеров - проблемы платы за квартиру. Мне говорили: у тебя одинаковые роли, эти ваши аристократы, - а я отвечал: зато мне неизвестно, что такое безработица, бич нашего цеха. Кроме того, конкуренция дисциплинирует. Бывает так: ты становишься актером и занимаешься этим в сорок, потому что неплохо выглядел в девятнадцать. Но тебе уже не девятнадцать. Мотивация должна смениться. Тебе нужно понять, зачем ты на этом месте, по делу или по инерции. Я вообще считаю, что жить - это искать мотивации к жизни. Поэтому и важна дисциплина - чтобы их найти. Дисциплина - это не внешнее насилие, а внутренняя потребность для всех, кто собрался жить в сообществе. Дисциплина и сопротивление. Без сопротивления нет развития... Кстати, это вам говорит человек, который долгие годы был воплощенным отрицанием какой-либо дисциплины и внешних воздействий. Я, кажется, даже стал актером из презрения к дисциплине.

А это возможно - выбрать профессию, которая предполагает соперничество и борьбу за успех, и при этом презирать дисциплину?

ПРИЗНАТЬСЯ, Я ВСЕГДА МЕЧТАЛ, ЧТОБЫ ОБО МНЕ СКАЗАЛИ: ОН ГЛУПОВАТ, НО ЭТО НЕЗАМЕТНО...

К. Ф.:

Это объяснимо. Я рос в нескольких странах - мой отец преподавал в Нигерии, и мы жили там, потом была Англия, потом США, потом опять Англия. Обстоятельства менялись, и каждый раз надо было укореняться вновь. В результате я оказался непростым подростком. Ничего особенно страшного - полное отрицание химии с физикой, гитара, рок-группа, проколотые уши, травка. Я рос среди разных культур, для меня нет расовых и классовых границ между людьми. Но не было и авторитетов. Любые авторитеты вызывали у меня отвращение. Что было известной травмой для семьи: мои родители оба преподаватели, отец - историк самого классического академического склада... Свою обычную подростковую лень я определял как решимость сопротивляться Системе. Если от меня требовалось читать Шекспира, я читал Томаса Манна . Если говорилось, что надо слушать Брамса, я слушал исключительно Хендрикса. Кроме того, я учился в частной школе. Что значит - в школе для мальчиков. Только мальчиков. Девочки были чем-то прекрасным и недосягаемым. Недосягаемо-прекрасным. Теперь я думаю, что ходить в любительский театр я начал по преимуществу для того, чтобы встречаться с девочками. И чтобы создать свое пространство - собственный мир, куда уж наверняка не вторгнутся чужие - и чуждые мне - авторитеты. Я был классическим докучливым для взрослых подростком - нигилистом с гитарой, стопками книг и полным нежеланием чинно отправиться в университет. А поскольку за университет отец бой cо мной проиграл, я стал актером. Так сложилось.

Вы все свои успехи относите за счет обстоятельств?

К. Ф.:

Пожалуй... от меня вы ничего другого не услышите. Я действительно верю в эту мысль из песни Леннона: жизнь - это как раз то, что происходит, пока мы строим планы. Я так и стараюсь жить - просто жизнью, не по плану. До недавнего времени не знал, что буду делать в будущем году, - а востребованные актеры обычно расписывают свою жизнь года на два вперед. А я и сейчас стараюсь ничего не расписывать. Не знаю, что будет через год, какие будут роли, какие фильмы. Не соглашаюсь, когда студии предлагают подписать контракт сразу, скажем, на три роли, так называемые пакетные договоры. Жизнь не то, что можно упаковать. Мне кажется, признание ее стихийности - признак взросления. Поэтому я легко соглашаюсь на самые ее неожиданные предложения.

А какие у жизни к вам бывают неожиданные предложения?

К. Ф.:

Когда у меня были серьезные отношения с Мэг (Мэг Тилли - американская актриса и писательница. - Прим. ред.) и она решила, что актерство - бессмыслица, я с ней не спорил и даже с некоторым энтузиазмом откликнулся на идею переселиться на родину Мэг, в Канаду. Прожили четыре года в городке в лесах Британской Колумбии, я работал плотником, бог знает кем еще… Два года не был актером вообще. Но потом почувствовал, что оказался… далеко от собственной жизни. И вернулся в Лондон, расстался с Мэг. Мне это далось тяжело - у нас уже был Уилл, уйти от него было больно даже физически. Но я знал, что на самом деле мы с ним не расстанемся, а жить надо свою жизнь. И чувствовать ее вкус вот сейчас, здесь… Знаете, я часто перечитываю Фолкнера, «Свет в августе». Перечитываю из-за его описаний жары, запахов деревни, пыли на лесопилке… Помните? Фолкнеру, когда он написал это, было тридцать пять. А он уже знал, что жить надо вот этим - не мнениями, не позициями, а ощущением. Позиции - их надо иметь, а жить - чувством, что живешь. Если научиться просто быть, отступает страх небытия.

Такой страх обычно посещает нас с наступлением кризиса среднего возраста...

К. Ф.:

Я его переживаю уже лет двадцать. С тридцати, с начала собственно среднего возраста. Теперь меня уже не так беспокоит собственная конечность. Но мне становится чрезвычайно тоскливо, когда я представляю, как мои дети теряют меня. На личном уровне я не боюсь смерти. Мне просто не хотелось бы при этом присутствовать. Чистый Вуди Аллен, я понимаю. Но все-таки дети - лучший способ преодолеть кризис среднего возраста. Когда появляется некто, кто для тебя важнее, чем ты сам. Когда чувствуешь ответственность, которую просто нельзя отменить - она уже родилась и растет, эта ответственность. Родители обязаны детям, а дети родителям…. по-моему, ничем. Если дети по-прежнему близки с постаревшими родителями, либо им вместе интересно, либо… дети - хорошие люди. Вся жизнь - испытание нашей доброй воли, провокация быть лучше.

О вас говорят, что вы идеальный отец...

Я НЕ БОЮСЬ НЕОЖИДАННОСТЕЙ. Я ТАК И СТАРАЮСЬ ЖИТЬ ПРОСТО ЖИЗНЬЮ, НЕ ПО ПЛАНУ

К. Ф.:

Разве это возможно - быть идеалом? По-моему, возможный максимум - быть всегда для твоих детей… доступным. Всегда быть в их «зоне доступа». В общем, я стараюсь просто присутствовать в их жизни, чтобы у них всегда было ощущение, что я рядом. И не может случиться, что у меня нет времени на них. У меня всегда есть для них время. Передо мной даже выбор никогда не встает - семья или работа. Понятно, что семья. И когда выбираешь такое положение своего тела в реальности, все складывается так, как хотелось бы, совершенно само собой. Например, мне удается проводить немало времени с Уиллом, старшим сыном - он живет в Лос-Анджелесе, - потому что теперь я много снимаюсь в Америке. Дети - это улица с двусторонним движением. Они нуждаются во мне на самом деле меньше, чем я в них. Ты вынужден постоянно тренировать мозги, чтобы отвечать на их все усложняющиеся вопросы. А в моем случае отвечать на эти вопросы нужно еще и на итальянском языке: мои младшие сыновья - билингвы. Хотя не буду утверждать, что выучил итальянский из-за них.

Вам пятьдесят, и вы на вершине - личной жизни, карьеры…

К. Ф.:

…но предстоит спуск. Я так вижу вершину - не как достигнутую цель, а как начало спуска. А ведь спускаться легче, чем карабкаться. Я не люблю официальной одежды, галстук для меня - целое испытание. Понимаете, возраст... это как долгожданная возможность ослабить узел на галстуке. Совершенно особое удовольствие - ослабить галстук.

Сегодня день рождения у Колина Ферта - замечательного актера, обладателя премии "Оскар", нашего несравненного мистера Дарси. Поздравляем!

семье преподавателей. У Колина есть брат Джонатан, тоже актер, и сестра Кейт - преподаватель вокала.

В детстве Ферту пришлось много путешествовать. Вместе с бабушкой и дедушкой, которые были миссионерами методистской церкви, он отправился в Нигерию, а затем провел год в Сен-Луи. В возрасте пяти лет он снова вернулся в Англию.

Колин не любил школу. По-настоящему его увлекали занятия в Драматическом центре в Лондоне. Именно здесь он освоил азы системы Станиславского, приверженцем которой остается и по сей день.

В Драматическом центре, во время спектакля "Гамлет", его и заметили агенты. Вскоре состоялся дебют Ферта на профессиональной сцене - в спектакле "Другая страна" Джулиана Митчелла, в котором ему досталась роль Гая Беннетта (до него ее исполнял другой знаменитый актер - Руперт Эверетт). В 1984 году Ферт снялся также в киноверсии этого спектакля. Эти же годом можно датировать начало кинокарьеры Ферта: он появился в телевизионном фильме "Дама с камелиями". Эта работа была очень тепло встречена критиками. С тех пор молодому актеру стали постоянно поступать приглашения в кино.

Поначалу он, как и многие, снимался, в основном, в телесериалах - "Голландские девчонки", "Таинственный сад", "Истории с Голливудских холмов: Пэт Хобби объединился с гениями", "Tumbledown".

В 1988 году Ферт снялся в картине "Апартаменты ноль", а также исполнил главную роль в драме Милоша Формана "Вальмон" - экранизации знаменитого романа де Лакло "Опасные связи".

После "Вальмона" у Ферта не было недостатка в предложениях. Он снялся в картине в жанре фэнтези "Крылья славы" (1990 год), в детективной драме "Роковая женщина" (1991 год), в криминальной драме "Час свиньи" (1993 год), в триллере "Кукловод" (1994 год), в мелодраме "Круг друзей" (1995 год) и многих других.

В 1995 году Ферт сыграл в телеэкранизации романа Джейн Остин "Гордость и предубеждение." После роли мистера Дарси Ферт стал признанным британским секс-символом и идеалом мужчины. Ну кто не пересмаривал несколько раз подряд сцену в мокрой рубашке?

1996 году последовала еще одна очень заметтная работа Ферта - в военной драме Энтони Мингеллы "Английский пациент" (которая была удостоена премии "Оскар" за лучший фильм), где он исполнил роль британского пилота Джеффри Клифтона.

В 1998 году Колин снялся еще в одной "оскароносной" картине - "Влюбленный Шекспир" (1998 год) Джона Мэддена, в которой также играли Гвинет Пэлтроу, Джозеф Файнс, Джеффри Раш, Бен Аффлек.

После таких успешных проектов, конечно же, Ферт был просто нарасхват. В 1999-ом году вышло сразу пять картин с его участием - "Моя веселая жизнь", "Секретный женский смех", короткометражка "Черная гадюка туда-сюда", а также телефильмы "Поворот винта" и "Бытрый Донован".

В 2001 году на экраны вышел громкий проект - картина "Дневник Бриджет Джонс" по одноименному бестселлеру Хелен Филдинг, где Колину вновь довелось сыграть мистера Дарси, только уже современного. В 2004-ом году вышло также продолжение фильма - "Бриджит Джонс: Грани разумного", снова ставшее хитом во всем мире.

Ферт снимался в картине "Как важно быть серьезным" по одноименной пьесе Оскара Уайлда, в которой играли Руперт Эверетт и Риз Уизерспун, а также в мелодраме "Чего хочет девушка" с юной Амандой Байнс.

В 2003 года вышли сразу две очень заметных ленты с Колином - драма Питера Вебера "Девушка с жемчужной сережкой", где Ферт блестяще сыграл знаменитого хужожника Вермеера (пару ему составила Скарлет Йоохансен), а также очень успешная рождественская мелодрама "Реальная любовь".

В 2000-е годы Ферт появлялся в таких фильмах, как "Где скрывается правда" (2005 год), "Моя ужасная няня" (2005 год), "Когда ты в последний раз видел моего отца?" (2007 год), "Последний легион" (2007 год), "Так она нашла меня" (2007 год), "Одноклассницы" (2007 год), "Случайный муж" (2008 год).

В 2008 году Ферт снялся в успешной экранизации мюзикла по мотивам песен группы ABBA - Mamma Mia!

Далее Ферт появлялся в лентах "Генуя" (2008 год), "Легкое поведение" (2008 год)", "Дориан Грей" (2009 год) по роману Оскара Уайлда (Колин исполнил роль лорда Генри), "Одинокий мужчина" (2009 год), "Рождественская история" (2009 год), "Одноклассницы и тайна пиратского золота" (2009 год).

В 2010 году Ферт блестяще исполнил роль Георга VI, победившего себя и свои дефекты речи, в картине "Король говорит!" за которую был удоcтоен множества премий, в том числе, "Оскара" и "Золотого глобуса".

Также в 2010 году Ферт снялся в драме "Главная улица", в которой затрагиваются проблемы маленьких городков.

Этой осенью в прокат выйдет триллер с Фертом " Шпион, выйди вон!", который он представил на Венецианском кинофестивале. Также актер сейчас работает над картиной "Гамбит", где мы увидим его в паре с Кэмерон Диас.

Кстати, помимо актерской деятельности, есть у Колина еще одно увлечение: он пишет художественную прозу. Его первый рассказ получил название "Управление ничем".

Ферт был женат дважды. Его первой женой была актриса Мег Тили, с которой он снимался в картине "Вальмон". В 1990 году у них родился сын, с которым Колин и после развода всегда продолжал поддерживать связь. В 1994 году у актера был роман с партнершей по фильму "Гордость и предубеждение" Дженнифер Эль, который продлился год.

В настоящее время Колин очень счастлив в браке с итальянкой Ливией. Актер признается:

Для меня она - самая красивая женщина на свете. ... Мы 15 лет вместе... Думаю, по голливудским стандартам это неплохой результат. И мы останемся вместе навсегда.

У Колина и Ливии двое сыновей - Лука и Маттео.

Ферт активно занимается благотворительностью. Он выступает за права политических беженцев, а также с 2002 года является послом организации Oxfam, оказывающей помощь развивающимся странам. Также они с женой открыли в Лондоне магазин, где продаются экологически чистые продукты.

Словом, во всех отношениях, идеальный мужчина!